В 16 лет Катя Кантор, дочь еврейского олигарха Вячеслава Кантора, села на героин.

Деньги – это как наркотик

К 16 годам у Кати Кантор, дочери еврейского олигарха Вячеслава Кантора, развилась анорексия. Потом был героин. После ряда неудачных попыток госпитализации отец принял решение насильно вылечить свою дочь от наркотической зависимости у себя дома, в Москве. Оставшись без наличных средств, кредитных карточек и гардероба стоимостью полмиллиона долларов, Катя сбежала в Израиль. Теперь она судится с отцом и обвиняет его в издевательствах над собой. Реакция отца: «В течение последних лет я неоднократно пытался ей помочь».

В соответствии со списком самых богатых людей журнала «Форбс», состояние Вячеслава Кантора оценивается в 2,6 миллиарда долларов. Однако у его дочери Кати нет и 60 долларов, чтобы оплатить стоимость легкого обеда в бизнес-центре гостиницы «Цитадель Давида» в Иерусалиме. Катя Кантор признается, что еще совсем недавно ей не составляло труда проводить по кредитной карте 15 тысяч долларов в день. Однако с тех пор, как отец перекрыл ей кислород, после ее побега из – по ее собственным словам – «моего личного гнезда кукушки», расточительный образ жизни остался в прошлом. И речь не идет о покупке кожаных сапог «Дольче и Габана» стоимостью 17 тысяч шекелей в бутике на Кикар А-Медина. Катя не может позволить себе даже приличную еду. «Я так хочу этот суп, всего 72 шекеля»,- вздыхает она, рассматривая фирменное блюдо, выставленное в витрине гостиничного ресторана. Ее парень советует ей сдерживаться: «У нас нет денег. Поедим дома. Перестань вести себя как нищенка и просить подачки».

«Я думаю, что мой гардероб, оставленный в Москве, стоил полмиллиона долларов. У меня была обувь, стоимостью 1000 евро и сумки за 2000 евро. У меня была одежда и белье итальянских дизайнеров. А здесь я покупаю одежду в «Гольфе». Я ношу часы, которые купила за 40 шекелей, браслет за 10 шекелей, а серьги стоили мне 100 шекелей»,- вздыхает Кантор. Однако это не помешало ей потратить 500 долларов, одолженных у приятеля, чтобы свести концы с концами, на платье от Наамы Бецалель. «Я так живу. К хорошей жизни привыкнуть легко, и происходит это очень быстро»,- поясняет она.

Отец Кати - Вячеслав Кантор – обладающий израильским гражданством российский олигарх, считается одним из ведущих еврейских лидеров нашего времени. Он известен, как организатор мероприятий, посвященных 60-летию освобождения концлагеря Освенцим и 65-летию трагических событий в Бабьем Яре, в которых принимал участие его хороший друг Моше Кацав, занимавший тогда пост президента Израиля. Кантор также является одним из крупнейших доноров мемориала «Яд Ва-Шем» и председателем Европейского Еврейского Конгресса. Он считается одним из приближенных бывшего президента России, и его враги утверждают, что он обслуживает интересы Кремля.

Прошло 3 месяца с тех пор, как 29-летняя Катя прибыла в Израиль. Существует несколько версий в отношении обстоятельств ее приезда. Катя описывает его, как скоропалительный побег от необоснованного домашнего ареста. Источники в окружении ее отца подтверждают, что Кантор держал свою дочь под замком для проведения принудительного медикаментозного лечения с целью излечения ее от наркотической зависимости. Катя все отрицает. «Уже длительный период времени я не прикасалась к тяжелым наркотикам. Я лишь покуривала травку и допоздна развлекалась на дискотеках. И что с того? Так вели себя все мои знакомые в Москве. Разве это повод, чтобы посадить меня под замок?».

Катя согласилась дать интервью о своей жизни в попытке показать, что из рассказов о ней является вымыслом, а что – правдой (или, по крайней мере, тем, что она считает правдой): о жизни дочери олигарха, пристрастившейся к наркотикам, страдавшей анорексией, подвергавшейся, по ее утверждениям, физическим и психологическим издевательствам со стороны отца и проводившей время в ресторанах и магазинах самых престижных торговых центров. По ее словам, она не скучает по своей прежней жизни - разве что по своей старой кредитной карточке.

«Быть дочерью олигарха – это проклятье»,- со слезами на глазах говорит Катя. «Это никакая не «сладкая жизнь». Ты полностью исчезаешь как личность. Кредитная карточка, полученная мной от отца, когда мне было 13 лет, заменила мне родительскую любовь, их участие и заботу. У моего отца не было времени на меня. Он давал мне 10 тысяч долларов и оправлял покупать одежду».

Спилберг здоровался со мной

В период, предшествовавший распаду Советского Союза, детство Кати было вполне стандартным. Ее отец Слава (как называют его российские коллеги), он же Моше (как зовут его израильские друзья), был многообещающим ученым, занятым в космической отрасли. Мать Кати Элла имела докторскую степень по филологии и преподавала английский язык.
Их экономическое положение было неплохим. Дед со стороны матери, еврейский ученый Исаак Халатников (проработав несколько лет в Израиле, он уехал в Америку), был одним из тех немногих людей, кому было позволено посещать «страны загнивающей буржуазии». Дед со стороны отца, Владимир Кантор (тоже еврей), заведовал крупным универмагом. Незадолго до того, как Катя должна была пойти в первый класс престижной московской школы, ее деда арестовали по обвинению в спекуляции.

Примерно в 90-м году Катя присоединилась к матери, отправившейся в командировку в США. В период своего пятимесячного пребывания в Америке она ходила в престижную школу в Беверли Хиллс, где учились дети знаменитостей. «Я помню, как какой-то бородатый человек периодически подходил ко мне и здоровался. Тогда я не знала, кто он такой. По возвращении в Москву родители взяли меня на премьеру фильма Стивена Спилберга. Только тогда я поняла, что это отец Макса, с которым мы вместе учились».

«После столь сказочной поездки, мы вернулись к серой действительности Советского Союза. С точки зрения американцев, мы были нищими. Я никогда не забуду, как у меня спросили, почему у меня нет нескольких пар джинсов. После возвращения в Москву я уже одевалась как американка, и дети завидовали тем показам моды, которые я устраивала. Российский менталитет того времени заключался в том, что нельзя отличаться от других, нужно быть как все. Возвращение домой стало для меня тотальным шоком».

По утверждению Кати, эта поездка стала для ее отца тем трамплином, который вывел его в мир бизнеса. «У Кантора»,- на протяжении всего интервью Катя не называет его отцом -«тогда еще не было денег. Я помню, как он приехал к нам в Америку, взял 1000 долларов из маминых командировочных, что считалось крупной суммой в Советском Союзе, и купил на эти деньги компьютеры, которые потом перепродал. Я точно знаю, что с этих денег он начал зарабатывать свои миллиарды». Кантор-отец преуспел в бизнесе. Соответствуя своему новому статусу, он перевез семью в облюбованный олигархами пригород Москвы, называемый Жуковка, в котором раньше проживали руководители партии и КГБ. «Проблемы начались с того момента, как мы переехали»,- утверждает Катя.

Катю записали в частную школу. Большинство ее одноклассников были, как и она, дети олигархов. Катя быстро приспособилась к более состоятельной жизни. «Я помню, как я приходила в супермаркет зимой и покупала персиковый йогурт. Персиковый! Вы можете себе такое представить? Тогда вообще было невозможно достать фрукты зимой. У меня был личный шофер, который повсюду меня возил. Я это не любила. Водители были отвратительные и вечно грязные. Иногда я от них сбегала, каталась на метро, а потом возвращалась».

«В течение первых двух лет жизни в Жуковке у меня не было кредитной карточки. Одевалась я уже лучше, чем раньше, но не настолько хорошо, как остальные ученики, которые приходили в школу в дизайнерской одежде. Мои одноклассники знали, что у моего отца есть достаточно денег, и что моя одежда не соответствует его уровню. Тогда я стала одеваться более модно. Помню, как я пришла к Кантору и сказала, что все дети носят дизайнерскую одежду, и я хочу одеваться не хуже». По ее словам, Кантор понял намек и стал заваливать ее деньгами, а спустя короткое время выдал ей кредитную карточку. «На эти деньги я уже сама покупала себе одежду известных фирм».

Очень быстро Катя почувствовала себя запертой в золотой клетке. «Проехаться на метро или пойти туда, куда мне хочется, я уже не могла. Приводить друзей домой я тоже не могла. Из-за своих денег Контор никому не позволял заходить к нам в дом. Он просто не хотел, чтобы мы общались с людьми. Из-за своего бизнеса он стал параноиком. Он боялся нападений на семью».

Я не хотела возвращаться домой

В 93-м году Кантор, многие родственники которого уже проживали в Израиле, решил получить израильское гражданство. «Я хотел стать гражданином Израиля, чтобы иметь дополнительную защиту. Такова была основная идея. В то время израильское гражданство являлось для меня дополнительной страховкой»,- рассказывал Кантор в своем интервью «Маариву» 3 года назад. Вслед за ним в Израиль приехала его жена и двое детей – Катя и Вова. После того, как все четверо получили израильские паспорта, семья вернулась в Москву.

В Москве Кантору удалось приобрести разорившуюся государственную компанию по производству удобрений «Акрон». Всего за несколько лет компания вошла в список 40-ка крупнейших компаний России. Как и многие другие олигархи, обеспокоенные наплывом организованной преступности на деловой рынок России, Кантор предпочел перевезти свою семью из Москвы в Женеву, приобретя для этого дом на берегу озера.

«В Женеве мы окончательно перестали быть нормальной семьей»,- утверждает Катя. «Мама, которая постоянно работала в Москве, перестала работать. Целые дни она проводила перед телевизором и смотрела ностальгические программы из России. Было очень неприятно видеть ее такой. Общая атмосфера была просто отвратительной, в том числе и из-за местного населения: все они фашисты и националисты».

«Кантор приезжал к нам один-два раза в месяц, ругался со всеми и уезжал. Мы ни разу не устраивали семейный ужин. Никто не проверял, сделала ли я уроки. Весь этот бизнес окончательно снес ему голову. У меня не было никакого желания возвращаться домой, чтобы выслушивать очередные вопли и ссоры, не хотелось видеть летавшие по дому вещи. Любая мелочь могла привести к настоящему взрыву эмоций. Тогда я плакала, и после этого уже не хотела никуда выходить с красным от слез лицом»(Кантор отрицает, что он когда-либо жестоко обращался с дочерью: «Бил ее? Никогда в жизни!»).

Он потом извинялся?

«Нет, с какой стати? Мог потом купить что-нибудь. Он всегда считал, что он прав. Он дал нам понять, что семья не является одним из основных его приоритетов. Деньги, работа, власть – вот, что важно. Любой психолог вам скажет, что детские травмы остаются на всю жизнь. Как правило, наркоманы употребляют наркотики, потому что им плохо, чтобы отодвинуть на задний план мысли и воспоминания».

Наркоманка и сумасшедшая

Катя и ее брат Вова учились в частой школе, большинство учеников которой были детьми богатых родителей, переехавших жить в Швейцарию. Среди них, как отмечает Катя, были и «криминальные элементы». По ее словам, несмотря на положение в семье, она хорошо училась. Она стала терять вес, что превратилось, со временем, в настоящую проблему. «Еда в доме была отвратительной. Кантор привез из Москвы какую-то кухарку. Она готовила русские блюда, которые мне не нравятся. Мы ведь жили в Швейцарии, в шикарном районе, а я должна питаться дерьмом. С какой стати?».

По окончании первого учебного года в Швейцарии Кантор вывез семью на отдых в Майами. Пока они ждали свой рейс в аэропорту Франкфурта, мама купила Кате часы с брильянтами за 15 тысяч долларов. Как сказала мама, «за хорошее окончание учебного года». Катя была в восторге. «У всех бандитских детей были шикарные часы, и я всегда думала, как же так, ведь я так хорошо учусь, а у меня и часов-то приличных нет».

Отец же был недоволен покупкой. Когда Кантор прилетел в Майами и увидел, что у его дочери новые часы, он, с ее слов, просто вышел из себя. «Он стал буйствовать и кричать: «как вы смеете транжирить мои деньги, я их зарабатываю тяжелым трудом!» К тому времени он уже был миллионером, покупал бриллианты. А мама всего лишь купила своей дочери часы за 15 тысяч долларов. Это были далеко не последние его сбережения»,- возмущается Катя.

Будучи в 10-м классе, Катя переехала в собственную квартиру в Женеве. В короткий срок ее проблема с весом переросла в анорексию, и Катя была госпитализирована. «Я уже не интересовалась учебой»,- рассказывает Катя. «Мне сказали, что у меня анорексия, и что я могу умереть. Я решила пройти курс лечения в частной больнице. В больнице всех пациентов содержали вместе: страдающих анорексией вместе с алкоголиками. Полный бардак. Я сбежала оттуда через три дня».

Именно в Швейцарии Катя открыла для себя наркотики. «Марихуана и гашиш считаются практически легальными среди состоятельных швейцарцев»,- рассказывает она. «В школе была целая группа богатых детей, таких как я, которые приехали из России и Украины. Они курили наркотики и пригласили меня присоединиться к ним. Я согласилась, поскольку боялась, что надо мной будут смеяться, если я откажусь. Мне абсолютно не понравилось. Потом у меня ужасно кружилась голова».

Но Катю это не остановило. После гашиша был кокаин и героин. «Как-то вечером ко мне подошел один из русских учеников и сказал, что у него есть опиум. Это, в принципе, тот же героин, но он мне об этом не сказал. Он предложил мне его нюхнуть и пообещал, что привыкания не будет. Я поверила. Мы взяли кусочек фольги, насыпали на него порошок, подогрели и вдыхали пары. Естественно, что это был первый и далеко не последний раз. Но я никогда не кололась».

«Как-то раз ко мне в дверь постучался приятель. В руках у него был пакет из Макдоналдса. Он попросил, чтобы я его пустила, и сказал, что ему некуда идти. Я поняла, что он ждет кого-то, чтобы купить у него дозу героина. Тем временем я зашла в туалет, а когда вернулась в комнату, то увидела, что его нет. Я решила, что он закончил есть и ушел за дозой. Спустя несколько дней, я собиралась на дискотеку и достала золотую цепочку с бриллиантами. Я стала искать парный браслет, но не смогла его найти. Тогда я поняла, что тот приятель зашел ко мне, чтобы что-нибудь украсть и купить на вырученные деньги наркотики».

В течение всего того года Катя нюхала кокаин, вдыхала пары героина и принимала галлюциногенные грибы. «Я употребляла наркотики не ради удовольствия, а ради того, чтобы как можно больше не бывать дома, даже если ради этого мне приходилось общаться с этим дерьмом, которое пристрастило меня к наркотикам. Несмотря на обилие денег, быдло всегда остается быдлом, даже в костюме от Шанель».

Но ведь никто не заставлял тебя принимать наркотики.

«Я делала все возможное, чтобы не возвращаться домой и не видеть пребывающую в праздности мать и отца, который или на нервах или не дома. Да и кому я была нужна, больная сумасшедшая наркоманка».

В последующие годы Катя сменила несколько мест жительства, однако наркотики сопровождали ее повсюду. Она поехала в Америку и поступила в университет, где изучала психологию и управление бизнесом, однако вернулась в Швейцарию, так и не закончив обучение. Тем временем отец развелся с матерью и поселил свою дочь, по ее выражению, в «холодном каменном доме на границе Франции и Швейцарии».

Четыре года назад состояние Кати настолько ухудшилось, что она попросила своего отца, чтобы тот поместил ее в реабилитационный центр. «Он направил меня в медицинский центр в России. После выписки я некоторое время работала у отца, но мне было неинтересно работать в его химических компаниях». По ее утверждению, три года назад отец полностью прекратил ее финансовое содержание.

Он, наверное, не хотел, чтобы ты покупала на эти деньги наркотики?

«Это не так. Я ведь вылечилась от наркотической зависимости. У меня не оставалось денег, и мне это надоело. Я не понимала, почему Кантор не помогает мне с деньгами и при этом не может организовать мне разрешение на работу в Швейцарии, чтобы я могла там жить. Я совсем запуталась. Мне не хватало денег даже на покупку вещей самых простых фирм. Я обращалась за помощью к психологам, и те говорили мне, что я не должна пресмыкаться перед отцом и брать у него деньги. Ведь деньги – это как наркотик».

У него были веские причины, чтобы не давать тебе денег.

«Может быть, он стеснялся, что его дочь - наркоманка. Кстати, тогда я очень хорошо выглядела - не то, что сейчас, когда у меня нет денег. Мне кажется, что ему просто было на меня наплевать. Он меня ненавидел, говорил, что я похожа на мать и постоянно ему ее напоминаю. Он говорил, что сделает меня несчастной, что накажет меня».

Там тебе и место

Около полутора лет назад, когда Катя, будучи без денег, скучала перед телевизором в доме своей матери, ей в голову пришла идея создания фильма об одной из известных в Советском Союзе женщин - криминологе еврейского происхождения, которой удалось поймать первого в России серийного убийцу. «У меня всегда были способности к актерскому искусству, еще со школьных времен. Отец посчитал, что это гениальная идея и предложил свою помощь».

После провала фильма в прокате Катя вновь стала курить марихуану и развлекаться до поздней ночи в московских клубах. Однажды Катя приехала на своем джипе «Лексус» в дом отца. Поплавав в бассейне, она собиралась выйти, и тут ее остановил охранник. «Ты никуда не едешь»,- сказал он ей. С этой секунды началось то, что она называет домашним арестом. «Охранники, сопровождавшие меня повсюду, докладывали отцу, что я нахожусь в тяжелом состоянии, что я снова употребляю тяжелые наркотики и веду распутную жизнь. Все это было неправдой».

На следующем этапе отец приставил к ней психиатра, который конфисковал у нее мобильный телефон, запретил выходить из дома и заставил принимать лекарства, которые прописал. «Психиатр заверил отца, что вылечит меня за год. Я же абсолютно не понимала, чем я больна»,- рассказывает Катя. Она попыталась взбунтоваться, и была помещена на месяц в больницу. Ее заперли в палате и приставили сестру, наблюдавшую за ней 24 часа в сутки. «Когда я спросила, куда меня везут, сестра посоветовала мне не беспокоиться: «это еще не сумасшедший дом, хотя именно там тебе и место».

После выписки из больницы, Катю поселили в квартире, которую снял для нее отец. «Квартира находилась в самом отвратительном районе города, и это при том, что он не испытывал нехватки в деньгах. Он не хотел, чтобы я жила в его доме. Каждый день я проходила врачебные процедуры. Меня раздуло от лекарств, и я чувствовала себя тыквой-переростком».

Может быть, отец изолировал тебя ради твоего собственного спасения?

«Я снова повторяю, что я не употребляла тяжелые наркотики. Я не понимаю, зачем он это делал. Он использовал против меня те же методы, что и против своих конкурентов по бизнесу. Это точно не любовь. Он ни разу не говорил, что любит меня. Он называл меня проституткой, хотя я никогда не брала деньги за секс. Возьмите нормального человека, избивайте его с самого детства и осыпайте деньгами, а потом отберите все и посмотрите, что из него получится» (Кантор: «Большую часть этого периода, она была вольна делать практически все, что ей могло придти в голову. Я поставил лишь одно условие: не прикасаться к наркотикам»).

Когда Кате позволили, наконец, выходить из дома, она встретила Артура Акилова, бухарского еврея, руководителя оркестра, играющего на различных мероприятиях. Они стали жить вместе, и Катя представила отцу свою новую пассию. По рассказам Кати, во время обеда «Кантор отвел Артура в сторону и начал на него орать: «тебе известно, что она сумасшедшая?». Через несколько дней, когда Кантору стало известно, что новый парень его дочери сидел за изнасилование, он приказал ей выгнать Артура из квартиры и вычеркнуть его из своей жизни. «Они хотели засадить меня в сумасшедший дом, чтобы я полностью забыла Артура»,- рассказывает Катя (Кантор не отрицает, что запрещал дочери видеться с Акиловым, который, по его утверждению, вновь привлек ее к употреблению наркотиков).

12 июня Катя проснулась в своей квартире и решила, что с нее хватит. «Я отправила Артуру СМС-сообщение по-английски, чтобы его не поняли тупые охранники: «спаси меня». Меня вновь повезли к психиатру. Я его послала и сбежала из кабинета». Еще в дороге Артур прислал сообщение, чтобы она взяла паспорта и приехала в синагогу Хабада. «Я сложила в небольшую сумку драгоценности, полученные мной от отца и любовников, немного одежды и нижнего белья и выбежала на улицу. Я не хотела вызвать подозрение в том, что я собираюсь сбежать. Машина с охраной доставила меня в синагогу. Пока охрана ждала меня у входа, я вышла через заднюю дверь. Друзья Артура отвезли меня в аэропорт, я взяла билет, заказанный для меня Артуром, и села в самолет, летящий в Израиль. Эти дураки поняли, что я села в самолет, когда я уже была в Израиле».

А теперь о драгоценностях

В Израиле Катя выбрала себе еврейское имя, и теперь ее зовут Эстер Малка. Они с Акиловым заинтересовались религией, начали соблюдать субботу и хотят пожениться «под хупой». На данный момент они сидят без копейки денег. Акилов – музыкант, записавший несколько альбомов еврейской музыки и джаза, – имеет статус нового репатрианта, а Катя считается "возвратившимся" гражданином. Отцу удалось наложить лапу на драгоценности своей дочери, и вопрос об их принадлежности решается в суде. Интересы Кати представляет адвокат Шмуэль Каспер, а интересы Кантора – адвокат Норман Плат. Стоимость драгоценностей составляет 5 миллионов долларов. Катя верит, что эти драгоценности являются залогом ее счастья. 5 миллионов долларов могли бы обеспечить ей несколько лет той жизни, к которой она привыкла.

«Деньги – это как наркотик»,- говорит она. «Если ты привык ездить на отдых в Монако или делать покупки у Шанель, а в один прекрасный день отец перекрывает твой счет и не дает возможности работать, то что остается? Лишь полная опустошенность».

Самый страшный кошмар для любого родителя

Вячеслав Кантор: «Я поступал так, как поступил бы на моем месте любой обеспокоенный отец, пытающийся помочь любимой дочери».

«Моя дочь пристрастилась к наркотикам около 15-ти лет назад. С того момента мы пережили ряд потрясений, связанных с попыткой самоубийства дочери, присутствием в ее жизни нежелательных элементов, а также с ее нерациональным поведением, типичным для наркомана. Поскольку речь идет о моей собственной дочери, пережить все это было еще тяжелей. Мы говорим о семейной трагедии. Это абсолютно непубличное дело и самый страшный кошмар для любого родителя.

В течение всех лет, что моя дочь находилась в зависимости от наркотиков, я неоднократно пытался ей помочь. Все мои попытки уберечь ее от пагубного влияния и от наркотической зависимости оказались безуспешными. Даже отправка дочери на учебу в США оказалась ошибкой, хоть я и надеялся, что этот шаг пойдет ей на пользу. Около двух лет назад я был срочно вызван в Америку, когда мою дочь нашли брошенной в канаве, раненой и без сознания.
Мои попытки вернуть ее в Москву и заставить пройти лечебный курс при поддержке квалифицированных врачей, медсестер, психиатра и охраны, в условиях, способствующих выздоровлению, также ни к чему не привели. Я арендовал для нее квартиру, где она проходила курс лечения. Большую часть этого периода, она была вольна делать практически все, что ей могло придти в голову. Я поставил лишь одно условие: не прикасаться к наркотикам. Я уже надеялся, что мне удалось избавить ее от наркотиков и направить ее жизнь в нормальное русло, однако в итоге моя дочь решила иначе. После того, как в ее состоянии наметилось улучшение, она встретила молодого человека, с которым она живет и сейчас, который оказал на нее пагубное влияние и вновь привлек к наркотикам».

По поводу отношений между Катей и Артуром Акиловым, Кантор сообщает, что он не одобряет эту связь, поскольку Акилов был осужден за изнасилование и покушение на убийство и отбывал тюремное наказание за эти преступления. Таким образом, он уверен, что нынешний сожитель его дочери не является для нее подходящей парой, особенно в столь тяжелый период ее жизни.

Кантор подчеркивает, что никогда ничего не делал во вред своей дочери. «Я никогда не поднимал на нее руку и не бил ее. Если я заставал ее за употреблением наркотиков или находил у нее кокаин, я пытался его отобрать. Любой родитель, заботящийся о своем ребенке, поступил бы так же. Она, в свою очередь, агрессивно на это реагировала. Иногда это приводило к физическому противостоянию, вызванному нежеланием дочери отказаться от наркотиков. Но чтобы ударить ее?! Никогда! Все эти годы я вел себя, как заботливый отец, который пытается спасти свою любимую дочь.

Мне жаль, что мы дошли до такого. Мне больно видеть свою дочь в ее нынешнем состоянии. Я считаю своей обязанностью продолжить попытки оказать ей помощь. Несмотря ни на что, я не отступаюсь и не отчаиваюсь».